«Увезу тебя я в тундру»: даже рокеры из «ЧайФа» аплодировали Кола Бельды

На сцене яркий исполнитель воплощал все малые народы востока и севера страны. Фото: youtube.com

Не чукча, а нанаец

По иронии судьбы весь советский народ считал Кола Бельды чукчей. И более того, считается, что анекдоты про чукчей, страшно популярные в 70-е и 80-е годы, обязаны своим существованием именно его песням. Уж слишком простодушным был лирический герой: «За спиной летит снежок, мчатся нарты с кручи. Паровоз - хорошо, самолет - ничего, а олени лучше!» «Чукча в чуме ждет рассвета, а рассвет наступит летом, а зимой рассвета в тундре за полярным кругом нет». Да и выражение «наивный чукотский мальчик», судя по всему, появилось благодаря этим недалеким, но обаятельным персонажам.

При этом на самом деле Кола Бельды был нанайцем, а нанайцы живут в тысячах километров от Чукотки. Но на эстраде он - так уж вышло - словно воплощал все малые народы востока и севера России, которые, с точки зрения уроженца европейской части, живут в одном месте - где-то на краю света. Песни он исполнял еще и от имени якутов, и от имени ненцев...

Кола Бельды родился в селе Муха в 1929 году. Рассказывают, что данное ему при рождении имя Колан в переводе с местного наречия значит «дождевой червь»: нанайцы старались давать детям какие-нибудь неприятные имена, чтобы обмануть злых духов. Еще рассказывают, что точной даты своего рождения Кола Бельды не знал, говорил: «Я родился в ледоход». Записали, что 2 мая.

Он был ребенком, когда с охоты не вернулся его отец (которому было всего 20 лет), рос в интернате, а в 1943-м сбежал оттуда на фронт: как многие советские подростки, мечтал воевать за советскую Родину. После долгих приключений стал юнгой Тихоокеанского флота, поучаствовал в советско-японской войне, сражался в Корее - и чуть не погиб в городе Пусане: попал в руки японцев, и те не расстреляли его лишь потому, что из-за азиатской внешности приняли за своего. Потом он был удостоен ордена Великой Отечественной войны II степени...

За «Тундру» получил орден императора Эфиопии

Как раз на флоте он начал петь. Сослуживцы восхищались его великолепным голосом, он стал участвовать в самодеятельности, потом выступать с Ансамблем песни и пляски Тихоокеанского флота. Затем поступил в Саратовскую консерваторию... И в 1957 году уже пел на московском Фестивале молодежи и студентов. А еще через пару лет появился с Любовью Орловой в фильме Григория Александрова «Русский сувенир».

Ему благоволили и министр культуры Екатерина Фурцева, и мэтры вроде Сергея Михалкова, но все-таки настоящая всесоюзная слава пришла немного позже - в начале 70-х. Песня «Увезу тебя я в тундру» стала настоящей бомбой - она и сейчас звучит очень зажигательно. Северная оленеводческая поэзия пользовалась популярностью не только в СССР: Кола Бельды объездил десятки стран, заработав себе даже такой экзотический знак отличия, как орден императора Эфиопии.

В 90-е годы ему, как многим советским артистам, пришлось тяжело, но, с другой стороны, выйдя на пенсию, он в третий раз женился. На женщине в два раза моложе (кстати, своей однофамилице - фамилия Бельды вообще очень популярна у нанайцев). И впервые стал отцом. Вот только мирная семейная жизнь длилась совсем недолго: в конце 1993 года он с женой и дочкой пошел в магазин покупать зеркало, и прямо в магазине ему стало плохо. Жена, по специальности врач, пыталась делать ему непрямой массаж сердца, но тот не помог: инфаркт...

Как панки устроили ему овацию

Можно было бы сказать, что на старости лет его все забыли. Но это неправда: и в 80-е, и в 90-е его вспоминали, и сейчас вспоминают с доброй улыбкой. Лидер группы «ЧайФ» Владимир Шахрин как-то опубликовал небольшую мемуарную заметку о том, как с друзьями пошел на его выступление.

«Один из нас увидел афишу, гласящую, что сегодня в филармонии состоится концерт Кола Бельды. Нам почему-то стало очень весело при мысли о том, что мы - в заклепках, ремнях, драных джинсах и чудовищных ботинках - припремся на этот эстрадный концерт».

В зале было всего несколько человек, но выступавших это не смутило. «На сцену выходят музыканты с инструментами, которые собираются играть живым звуком, - длинноволосые двухметровые мужики в шкурах и мехах, с фантастическим по тем временам светом, с какими-то этническими бревнами на цепях. И они начинают играть достаточно сложную этническую музыку на джазовой основе. Мы вдруг понимаем, что они мегакруты. Ближе ко второму-третьему номеру на сцене появился сам Кола Бельды и начал петь северные песни шаманского характера. От этого просто вдавливало в кресла. Мы получали колоссальное удовольствие, которое вскоре начали бурно выражать - свистеть, улюлюкать, хлопать. Мы попали поистине на роскошный концерт. (...) Мы начали выкрикивать песни из его репертуара, которые знали, и он исполнял их. В промежутках между песнями он стал рассказывать анекдоты про чукчей. (...) В самом конце мы, шесть панков-неформалов, стоя устроили Бельды овацию. Стояли дураки дураками, в этих ремнях, ботинках, заклепках и аплодировали артисту...»