Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+8°
Boom metrics
Звезды12 мая 2018 14:39

"Мы с Окуджавой были как братья": пять счастливых встреч Исаака Шварца

13 мая исполнилось бы 95 лет легендарному композитору российского кино, автору музыки к фильмам "Белое солнце пустыни" и "Звезда пленительного счастья"
Вместе Окуджава и Шварц написали тридцать песен и романсов

Вместе Окуджава и Шварц написали тридцать песен и романсов

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

Удивительного человека и талантливого композитора не стало в 2009-м, Исаак Йосифович ушел в 86. К счастью,успел оставить богатое наследие и продолжает жить в своей музыке... Многие его песни, между тем, своим рождением обязаны знаковым встречам Шварца с другими талантливыми людьми.

...с Булатом Окуджавой

На то, что его музыку приписывают Окуджаве, не обижался. С Булатом их связывала не просто дружба - братство. Окуджава так и говорил: "Мы со Шварцем - люди одной крови". Вместе написали тридцать песен и романсов. Работали над 10 фильмами, включая "Соломенную шляпку". А самая первая их общая песня - про капли датского короля - прозвучала в фильме "Женя, Женечка и "катюша". Шварц признавался, что музыку извлек из самого стихотворения Булата. Но разве можно писать плохую музыку к хорошим стихам? Вот и зазвучало в "Звезде пленительного счастья" пронзительно и печально: "Кавалергардов век недолог, и потому так сладок он. Труба трубит, откинут полог, и где-то слышен сабель звон". Причем мелодия так понравилась Окуджаве, что он сам вызвался спеть. Или в другой картине: "Ах, только бы тройка не сбилась бы с круга, бубенчик не смолк под дугой! Две верных подруги - любовь и разлука - не ходят одна без другой".

А познакомились они... благодаря магнитофону "Днепр". Однажды в конце пятидесятых кинорежиссер Венгеров пригласил Шварца к себе домой (они вместе работали над картиной "Рабочий поселок"): "Я привез кое-что из Москвы". Кое-что оказалось подпольной кассетой с песнями Окуджавы.

...с Акирой Куросавой

К фильму "Станционный смотритель" Исаак Шварц и Булат Окуджава вместе написали "Песенку Минского". А исполнил ее Никита Михалков: "Красотки томный взор не повредит здоровью. Мы бредим с юных лет: любовь, любви, любовью". Уже отсняли фильм, смонтировали, как вдруг приказ сверху: вырезать из картины "Песенку Минского"! Что такое? Оказывается, Окуджаву исключили из партии. Песню выкинули. Зато ее тема осталась звучать в картине. Ее-то и услышал легендарный режиссер Акира Куросава, когда просматривал советские фильмы. И пригласил Шварца на работу в картину "Дерсу Узала".

...с Владимиром Высоцким

Со знаменитым певцом Шварца познакомили в ленфильмовском кафе. Высоцкий не очень-то приветливо посмотрел на официального композитора. Однако затем потеплел. И записал три баллады на музыку Шварца. А потом они вместе написали песню для картины "Черный принц". Однако сам Исаак Йосифович наибольшей совместной удачей считает танго "Оплавляются свечи", которое почему-то не нашло широкого признания...

...с Павлом Луспекаевым

Песню "Ваше благородие госпожа Разлука" Исаак Шварц и Булат Окуджава написали специально для картины "Белое солнце пустыни". Кому ее исполнять? Конечно, Павлу Луспекаеву в роли Верещагина! А дело в том, что композитор и актер уже "пересекались" раньше - в спектакле "Не склонившие головы" ленинградского БДТ Луспекаев замечательно исполнял песенку в негритянском духе "Уехал мой Сэмми", написанную Шварцем.

...с Михаилом Светловым

Свою первую песню Шварц написал на стихи Михаила Светлова, а прозвучала она в картине "Проходные дворы". Затем знакомство молодого композитора и автора знаменитой "Гренады" продолжилось в других совместных работах. А однажды на "Ленфильме" потеряли Шварца - он понадобился для срочной работы, но отыскать его нигде не могли. Исчезновение молодого человека объяснялось просто: он пребывал в романтическом увлечении одной дамой. Когда наконец-то Исаак Йосифович объявился на "Ленфильме", Светлов, присутствовавший в этот момент на киностудии, заметил с легкой завистью: "Да, были когда-то и мы Исаками".

Исаак Йосифович ушел в 86. К счастью,успел оставить богатое наследие и продолжает жить в своей музыке

Исаак Йосифович ушел в 86. К счастью,успел оставить богатое наследие и продолжает жить в своей музыке

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

ИЗ ДОСЬЕ "КП"

ШВАРЦ Исаак Иосифович. Родился в 1923 году в Петрограде, окончил Ленинградскую консерваторию. Автор двух балетов, симфонии и музыки к 35 спектаклям (в том числе к постановкам Георгия Товстоногова), а также к 110 кинофильмам.

Самые известные картины - "Дикая собака Динго", "Братья Карамазовы", "Звезда пленительного счастья", "Женя, Женечка и "катюша", "Сто дней после детства", "Соломенная шляпка", "Дерсу Узала", "Луна-парк".

За музыку к "Белому солнцу пустыни" удостоен Государственной премии РФ. Награжден премиями международных фестивалей в Италии, Англии, США, а также трех профессиональных призов "Ника" Российской академии киноискусств.

ОЧЕНЬ ЛИЧНОЕ

"Я думаю, мы с ним не расстались, мы еще встретимся…"

В 1996 году в свет вышла первая книга воспоминаний Исаака Шварца о Булате Окуджаве "Встречи в зале ожидания". Ее составители и авторы Яков Гройсман и Галина Корнилова предисловие и первую главу начали с рассказа Исаака Иосифовича о друге и коллеге.

"При первом знакомстве Булат меня буквально покорил: у него был безупречный вкус во всем, что он делал. А в общении он был очень прост, даже как будто застенчив. Сутулился… Как и я, не носил никогда галстуков. Ходил всегда в какой-то скромной, непритязательной одежде. Но этот тихий, немногословный, мягкий внешне человек, как потом выяснилось, мог быть очень твердым. Но – никакого пижонизма в поведении.

Тот же Саша Галич, например, как бы отличался апломбом: барственный красавец, представитель «золотой» московской молодежи. А Булат – нет. И даже когда слава его уже росла снежным комом и стала не только российской, а мировой, он не менялся ни в поведении, ни в характере. Когда он приезжал ко мне, никаких особенных застолий не было. Что он любил есть? Ел все, что только стояло на столе. У меня тогда была домработница, которая не отличалась большим искусством кухневарения, Марья Кирилловна. Нет, он любил вкусно поесть, любил… К вину относился спокойно…"

"...Нас связывала общность судеб: мы оба потеряли отцов – их расстреляли. Но у него это произошло более жестоко. Я недавно перечитывал в журнале «Вопросы истории» материалы печально знаменитого февральско-мартовского 37-го года пленума: там часто вспоминаются имена братьев Окуджава – это были братья его отца, занимавшие видные посты в партии и приговоренные уже Сталиным. Их всех потом расстреляли… Когда арестовали отца, а потом и мать, Ашхен Степановну, Булату было тринадцать лет, он на год младше меня. Когда умирает человек, – это страшная трагедия, но это природа и с этим так или иначе свыкаешься. Но когда искусственно отторгают от тебя отца…"

"... Мы оба помнили, каким диким, совершенно идиотским преследованиям подвергалось малейшее слово. Это называлось: «аллюзия». Среди киношников гуляла такая шутка. Картина ведь проходила несколько инстанций, ее резали, снова возвращали… Обком партии не был последней инстанцией, после него везли в Москву. Так вот шутка: собирается Комитет по делам искусств, смотрят кино, и главный редактор говорит: «Зачем у вас так долго облака плывут, переходите сразу на действие». Режиссер: «Нет, мне это нужно для создания настроения». Ему: «Зачем вам настроение? Зритель смотрит на эти облака и думает: „А наш Брежнев – говно“. Ну да, чтобы человек ни о чем не думал. Вот такая атмосфера была. Да, все были „за“, и каждый в отдельности – против. Вот что нас связывало."

"Период оттепели быстро кончился. Хрущев ведь был человек очень вспыльчивый. Когда ему показали выставку новой живописи, он почему?то всех художников назвал педерастами. Больше всех тогда пострадали Эрнст Неизвестный и Женя Евтушенко. Снова начали сажать. Первым судилищем, потрясшим нас, был процесс Синявского – Даниэля, когда писателей осудили за то, что они пишут. Мгновенно все это отражалось на кинематографе. А Булат Окуджава пел свои тихие песенки – про троллейбус, про одиночество, про Арбат… Он пел эти песни, и в них звучала ностальгия по свободе. Все его творчество заставляло человека задуматься. Не то что опусы наших официальных стихоплетов. У Булата социальный момент был очень силен, но облекался, повторюсь, в безукоризненную художественную форму."

"...А еще была наша общая материальная неустроенность. Каждый из нас боролся с этим на своем участке. Булат еще до нашего знакомства учительствовал, вообще жил очень тяжело… У него есть рассказ, посвященный времени его ранней юности, – «Девушка моей мечты». О том, как возвращается из ссылки его мама, Ашхен Степановна, и они идут смотреть это кино – «Девушка моей мечты»… Потрясающий по силе рассказ!

Часто нас спрашивают, как мы вместе работали. Булат хоть и называл меня привередой и говорил, что я придираюсь к стихам и капризничаю, но работали мы с ним всегда легко. Это были счастливые времена, счастливое содружество. Оно принесло много радости и утешения и нам самим, и нашим слушателям.

"...Одна из самых моих любимых – песня к фильму «Нас венчали не в церкви». И той пронзительностью и взлетом, которые вошли в окончательный вариант музыки, она обязана исключительно Окуджаве. Я в то время жил в Москве в доме творчества. Булат позвонил и сказал: «Я завтра уезжаю в Париж». Тогда, говорю, приезжай и послушай. Он выслушал то, что я написал, и произнес: «Хорошо», – с каким-то кислым выражением лица. А он ведь был человек очень чуткий, деликатный в отношениях с людьми. Но я чувствую: что-то не так. Поздно вечером звонит: «Ты знаешь, начало мне нравится. А вот здесь – „Ах, только бы тройка не сбилась бы с круга, / не смолк бубенец под дугой… / Две вечных подруги – любовь и разлука – не ходят одна без другой“ – здесь нужен какой?то взлет, нужно ввысь увести. Я к тебе завтра утром приеду». А он на другом конце Москвы, и у него днем самолет. Да, думаю, серьезно он к этому относится. Но неужели же я не сочиню? Неужели пороха не хватит? Как?то меня этот разговор подхлестнул, я начал ходить по комнате… Когда композитор говорит, что он знает, как рождается музыка, – не верьте! Никто не знает, как это происходит. Объяснить невозможно. Приходит – и все. Или не приходит. Ко мне в тот вечер – пришло. Утром Булат приехал, и когда я сыграл новый вариант, он меня расцеловал: вот это, сказал, то, что нужно.

А однажды я просто отказался от своей музыки – в его пользу. Очень люблю эту песню, она потом звучала в двух фильмах и на пластинке. Как сейчас помню: я сижу за роялем, наигрываю свою мелодию: «После дождичка небеса просторны…» Булат послушал и говорит: «А знаешь, я тоже придумал!» Он сел и сыграл. Я поднял обе руки – его мелодия была лучше, точнее."

"...Потерю его я ощущаю каждый день. Пробую работать с другими поэтами. Но чувство сиротства, и человеческого и творческого, не проходит… А вот буквально накануне этой беседы я переделывал одну свою песню на его стихи.

Там есть такие слова: «Дождик осенний, поплачь обо мне…» Они написаны давно, но это могло быть сказано им сегодня – о себе самом. Мистические слова. Как?то по?новому они долетели из того, нашего общего с ним времени, до меня сегодняшнего… Я хочу посвятить эту музыку его памяти, это как бы эпитафия на его могиле. А спеть ее должна или Леночка Камбурова, или Лина Мкртчян – чтобы голос пронзал, уходил ввысь… Я думаю, мы с ним не расстались, мы еще встретимся…"