За этого человека молилась вся международная литературная братия.
Фото: СОЦСЕТИ
«Каждая мина была нашей»
За этого человека молилась вся международная литературная братия. Он провел 24 дня в украинском плену и недавно был обменян.
Какой стране он принадлежит - сказать сложно: гражданин Франции, родился в Одессе, фамилию носит украинскую. Но вот назвали его украинским поэтом - вежливо, но твердо поправил: «Я - поэт русский». Из плена он вернулся инвалидом, но сломанная нога и ребра - ерунда по сравнению с тем, что вынесла из этой войны и запомнила его душа.
Его мобильный телефон остался в руках Нацгвардии, связаться с Юрием почти нереально. Но добрые люди, которые окружают его сейчас в Донецке, сделали невозможное и помогли организовать это интервью:
- Как вы себя чувствуете сейчас?
- Психологически хорошо, физически чуть хуже.
- Собираетесь домой, во Францию или останетесь в Донецке?
- У меня были большие планы остаться. Я хотел здесь работать, заниматься обменом пленных, потому что увидел, насколько это важно. Но врачи - на днях была комиссия - сказали, что нужно срочно делать операцию. Решили, что лучше отправиться в военный госпиталь в Москву.
- Значит, скоро увидимся! Скажите, какой момент из того, что вы пережили, был самым ужасным?
- Он не прерываясь длился шесть дней и шесть ночей, потому что все эти дни мы находились в эпицентре событий. Штаб украинской армии бомбили, а нас вдвоем со словацким ополченцем Мирославом держали во дворе, в очень маленьком железном шкафу, под постоянным минометным обстрелом. Охрана уходила в убежище, а по штабу стреляла армия Новороссии, и получалось, что каждая мина могла была нашей. Но обстрелы были даже лучше, потому в перерывах между ними нас били. Это был ад...
- А на украинцев не действовало, что вы - гражданин Франции? Или им все равно?
- Не все равно. Но эта моя французистость сыграла скорее роль негативную. Сначала мне предложили что-нибудь про Нацгвардию написать. Я отказался. Тогда они сказали: значит, мы сделаем из тебя крупного террориста и будем торговаться с Францией, чтобы она дорого заплатила. Меня спасли честные и благородные люди - на той стороне тоже ведь всякие есть - и обменяли под другой фамилией. Вот такой детектив.
«Меня допрашивал грузин, а я ему читал стихи на грузинском»
- То есть, военнослужащие украинской армии прониклись к вам сочувствием?
- Это были не украинцы, а грузины. На самом первом допросе, когда меня допрашивал консультант по разведке по имени Ираклий, я ему начал читать по-грузински Галактиона Табидзе (Юрий Юрченко в свое время жил в Тбилиси и выучил язык - Г.С.), перевод которого у меня был не так давно опубликован в «Новом мире». А он, оказывается, родом из той же самой деревни, что и Галактион! В результате грузины меня оттуда забрали, практически выкрали и возили по разным местам под разными грузинскими фамилиями - это уже был какой-то фильм Данелия… По дорогам войны мы с ними носились на джипах, меняли машины, пели грузинские песни и читали стихи. Я был их пленный, понимаете? Но в принципе, я был и гостем. Они меня встречали, как своего, им было плевать, какая на мне форма. Я видел, что они так же бьются и за других ребят, не только за меня…
- Потрясающий сюжет! А кого из поэтов вы еще вспоминали на этой войне?
- Когда нас накрывали минометы, лежал и повторял стихи Семена Гудзенко.
- Вот это: «Когда на смерть идут - поют. А перед этим можно плакать»?
- Нет, другую строфу: «Я чувствую, что я притягиваю мины, я чувствую, что я магнит»… Повторял Константина Симонова: «Ты помнишь, старуха сказала: «Родимые, покуда идите, мы вас подождем...» - это когда мы уходили из Славянска. А в одном городке, который тоже бомбили, я вдруг увидел какую-то табличку, отбросил с нее ветки и прочитал: «Здесь в 1943 году 1 января погиб младший лейтенант, командир минометного расчета поэт Михаил Кульчицкий».
В этой войне и правда нет никакой логики: братья по крови-украинцы «короля поэтов» искалечили, а грузины спасли... Фото: Юрий ЮРЧЕНКО
«Не по-мужски это - сидеть в фейсбуке и давать советы с дивана»
- Когда начались события на Украине, вы жили во Франции. А как приняли решение, на чьей будете стороне?
- Я смотрел на то, что происходит с разных точек зрения - из Москвы, из Парижа и с киевского майдана. И в какой-то момент понял, что ждать больше нельзя. Если ты мужчина, ты должен что-то делать, а не сидеть в Фейсбуке и давать советы с дивана. Я стихотворение написал:
Зачем иду я воевать?
Чтоб самому себе не врать.
Чтоб не поддакивать
родне -
ты здесь нужней,
чем на войне
Найдется кто-нибудь другой
Кто встанет в строй,
кто примет бой.
За это неуменье жить
не грех и голову сложить.
Оправдывать себя тем, что ты поэт, больше было нельзя - ведь погибали мирные жители, женщины, дети, а я ничем не мог этому помешать. Я думал, что если буду рядом, то хоть как-то смогу их поддержать. Извините за пафос, но вот такое дело...Поэтому приехал в Донецк и записался простым ополченцем. А там уже люди сами сообразили, буквально вытащив меня из автобуса, который уходил на фронт, и попросили переводить информацию из Новороссии на французский язык, чтобы прорвать информационную блокаду. Мне помогала очень сильно моя жена Дани.
- Позвольте очень женский вопрос: о чем вы больше всего жалели, когда думали, что из плена вырваться не удастся?
- Когда мы еще лежали в железном шкафу, то в перерывах между артиллерийскими обстрелами слышали: отходим, места для раненых нет, пленных расстрелять… И так по нескольку раз на день. Мы все время были в ожидании расстрела. И только одного было жаль: что не смогу об этом рассказать. Я же увидел эту историю с двух сторон - то, что не каждому было дано! И за то, что мне был дан такой шанс, я обязан был выжить.
ИЗ ДОСЬЕ «КП»
Юрий Юрченко - драматург, поэт, переводчик. Президент театральной ассоциации «Русские Сезоны» (Франция). Автор семи книг стихов и пьес.
Родился в 1955 году. Окончил Московский литературный институт им. Горького.В 1990 году выехал в Германию, с 1992 года по живет во Франции. На международном поэтическом турнире им. Пушкина в Лондоне (2004 г.) был назван королем поэтов. В июне 2014 года ушел добровольцем на Юго-Восток Украины, работал корреспондентом в агентстве «Новороссия». 20 августа под Иловайском Донецкой обл. захвачен в плен батальоном «Донбасс» Нацгвардии Украины. При задержании ему сломали ребра и ногу. 8 сентября отпущен в обмен на двух пленных украинцев.
ИЗ ФРОНТОВОЙ ТЕТРАДИ
Черный грач
Мой черный грач, простимся, брат.
Я - ополченец, я - солдат.
И может жизнь в момент любой
Позвать меня на смертный бой.
И мать опять не спит моя,
Ночами господа моля
О том, чтоб сын ее родной
Живым с войны пришел домой.
Скажи мне, грач, какой же толк
В словах про память и про долг,
Когда не сможем мы сберечь
Ни нашу честь, ни нашу речь.
И плачет женщина моя, ночами господа моля,
Чтоб, хоть изранен, но живой с войны вернулся я домой.
Мой грач, о, как бы я хотел,
Устав от скорбных ратных дел,
Прижать к груди жену и мать
И просто жить - не воевать.
Но плачет родина моя
Меня о помощи моля
И я иду опять, мой грач,
На этот зов, на этот плач».
Донецк, 10 августа 2014 года (за десять дней до плена).
Редакция благодарит журнал «Юность» за помощь в организации этого интервью.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Освобожденный из плена: Теперь точно пойду в ополчение
Глубокой ночью на «нейтралке» под Донецком состоялся первый размен пленными по формуле — 37 на 37
Мероприятие готовилось почти неделю, и переговорный процесс явно шел со скрипом. Постоянно менялись и утрясались списки тех, кому должно повезти. Изначально собирались менять чуть ли не тысячу на 300, но к концу недели список существенно уменьшился. Как рассказал нам информатор, занимающийся этой гуманитарной акцией со стороны ДНР, как и во всех подобных мероприятиях самое сложное было обеспечить безопасность:
- Одно дело, когда размен идет на уровне командиров противостоящих соединений. Они все обсуждают сами, по мобильнику. И то, вечные накладки и стрельба. Здесь все было очень сложно. Скажу так - была вероятность очень серьезных провокаций с непредсказуемыми последствиями. (читайте далее)